Оглавление
|
Глава 7.
В
инсент Гриффитс по утрам вставал поздно. Он любил, проснувшись, поваляться в постели, медленно расставаясь с блаженным чувством уходящего сна. Поднявшись, наконец, с кровати, он, в качестве зарядки помахал руками, потом взял шпагу, раза три взмахнул ею, со свистом рассекая воздух, и сделал несколько выпадов в сторону воображаемого противника. Все это он проделывал больше для очистки совести, чем для укрепления физической формы. Убрав шпагу на место, он самостоятельно оделся, прошел в кабинет и позвонил в колокольчик, чтобы ему внесли завтрак. Минут через десять с подносом в руках в комнату вошла молоденькая горничная в темно-вишневом платье и в маленьком белом переднике. Проходя между Гриффитсом и огромным глобусом, стоявшим посреди кабинета, она нарочито едва не зацепила его бедром. Не глобус, хозяина.
— Пожалуйста, сэр, — девушка поставила поднос на письменный стол и долгим вопросительным взглядом посмотрела на Гриффитса.
— Спасибо, Бетти, — поблагодарил тот. — Ступайте, занимайтесь своими делами.
Бетти пожала плечами, вздернула носик, и грациозной походкой от бедра быстро направилась к двери, увлекая за собой волну ветерка. Лица Гриффитса коснулся этот ветерок, в котором почувствовался запах ее волос и юного девичьего тела. Он едва сдержался, чтобы шлепнуть пониже спинки проходившую девушку.
Бетти была очаровательное юное создание и постоянно строила глазки своему господину, но Гриффитс не имел привычки заводить шашни с прислугой, поэтому, как ни велико было его желание, никаких вольностей по отношению к этой девушке он себе не позволял. Хотя…
— Бетти! — задержал он ее.
Юная горничная остановилась в дверях и выжидательно посмотрела на хозяина. Поймав ее взгляд, Гриффитс опустил глаза. Нет, не будет он морочить голову этой девочке. Он любит только одну женщину на свете, только одну! И будет ей верен, даже, несмотря на то, что много лет не может добиться от нее взаимности. Конечно, взрослому мужчине в расцвете сил тяжело хранить состояние абсолютной верности, особенно, когда объект искренней любви постоянно посылает тебя ко всем чертям. Но для развлечений существуют дамы его круга, не помышляющие втайне стать миссис Гриффитс. А в том, что Бетти вынашивает такие планы, бывший капитан «Кассиопеи» не сомневался.
— Будьте добры, Бетти, передайте кучеру, чтобы он готовил лошадей. Я позавтракаю и сразу поеду в контору.
Он сел за стол и пододвинул к себе поднос.
— Хорошо, сэр, — Бетти деланно улыбнулась и вышла из кабинета.
Закрыв за собой дверь, она тяжело вздохнула. Уже скоро год, как она работает в этом доме. И догадки Гриффитса были небеспочвенны — все это время она томилась ожиданием, когда же, наконец, хозяин сделает ей предложение. А он все не делает и не делает.
«Ну и дурак,— бормотала про себя Бетти, удаляясь от кабинета. — Мотается чуть ли не каждую неделю к этой дуре мисс Киссинг. Ну конечно, она — леди, из знатного рода баронов. А сам-то он, господи, разве что состоятельный. Да еще разбогател каким-то темным способом. Дед его был бедный рыцарь, не снискавший ни титулов, ни богатства. Отец тоже прожил всю жизнь бедным джентри, он рано умер и не оставил им с сестрой ни гроша. А сестрица его, миссис Эмили Джоус, — вот я понимаю женщина! Вышла замуж за старенького богача, да быстренько спровадила его в мир иной. Завладела его конюшнями, а братца своего, этого Винсента, взяла к себе жокеем. А тот, когда выиграл в скачках Большой Приз, бросил спорт и начал строить корабли. Говорят, он даже плавал капитаном на корабле, и поэтому разбогател, перевозя негров в Америку. Но это все вранье. Просто он поехал в Африку, в колонии, и случайно наткнулся там на алмазные копи. А вообще, даже странно. О предках нашего хозяина мы, прислуга, знаем больше, чем о нем самом».
Так размышляла вслух Бетти, спускаясь по лестнице и направляясь в конюшню, чтобы передать распоряжение кучеру. Все сведения о хозяине и его семье Бетти почерпнула от поварихи, уволенной несколько месяцев назад. Теперь девушке самой приходится выполнять ее обязанности, но за это хозяин увеличил ей жалование.
Зазвонил дверной колокольчик. Бетти, проходя мимо, открыла парадную дверь. На пороге стоял Оскар Мейкенфрут.
— Доброе утро, милорд! — поздоровалась она.
— Здравствуй, красавица, — поклонился вошедший. — Ты сегодня просто как вишенка, так бы и съел!
Он клацнул зубами возле щеки девушки. Бетти зарделась, став почти что цвета своего платья. Мейкенфрут был частым гостем в доме Гриффитса, она хорошо его знала, но каждый раз фривольные выходки этого господина вгоняли девушку в краску.
— Мистер Гриффитс у себя в кабинете. Я ему сейчас доложу.
— Не трудись, милая. Занимайся своими делами, я сам, — Мейкенфрут направился по лестнице на второй этаж в сторону кабинета.
Гриффитс допил кофе и шагнул навстречу другу, раскинув руки и на ходу дожевывая сэндвич.
— О, здорово, Мейк! Рад видеть тебя! Давно ты не навещал старого друга!
Мейкенфрут сухо поздоровался с Гриффитсом, отстраняясь от его объятий.
— Так уж и давно. Ты что, забыл, старый черт, что я заезжал к тебе на прошлой неделе?
На «старого черта» Гриффитс не обижался. В устах Мейкенфрута подобные обзывательства не звучали оскорбительно. Гость остановился возле глобуса, раскрутил его и, рассеянно глядя на мелькающие континенты, сообщил, что есть очень важный разговор, который не должен слышать никто.
— Да у меня, собственно, и нет никого, — простодушно ответил Гриффитс.
— У твоей служанки тоже есть уши.
— Тогда поехали со мной в контору, по дороге и поговорим.
Гриффитс сказал кучеру, что тот ему не потребуется, Мейкенфрут отпустил свой экипаж, и оба джентльмена сели в двуколку, запряженную парой вороных коней. Гриффитс взял в руки вожжи и кнут. Время уже близилось к одиннадцати. Стоял конец апреля, день выдался теплый и безветренный. В садах вовсю бушевала черемуха и распускалась вишня. Лошади лениво бежали мелкой рысцой по дороге, мощеной гравием.
— Послушай, Гриффитс, какой доход тебе дает твоя страховая компания? — спросил Мейкенфрут приятеля, когда они отъехали на сотню ярдов от дома.
— Ой, лучше не спрашивай, Мейк! Смешно сказать, не больше пятисот фунтов в год...
— Маловато.
— Да не то слово, это не доход, а сплошные убытки. Но все равно это больше, чем давала судостроительная верфь. Хорошо, что я вовремя ее продал. Корабли сейчас стоят недорого...
— Ты знаешь, семь лет назад, когда мы вернулись в Англию после морской прогулки, мы все сделали ужасную глупость. Мы совершенно неправильно поступили с нашими сокровищами.
— Уже не семь, а почти что восемь, — уточнил Гриффитс. — Да, ты прав. Я знаю, о чем ты жалеешь. В 1694 году открылся Английский банк, а мы проигнорировали это событие и теперь кусаем локти. Что нам тогда стоило с нашими деньгами вступить в акционеры?! Мы бы сейчас жили на дивиденды и горя не знали. Но, как ты говоришь, factum est factum.
— Да, что делать, мы были молоды и неопытны в обращении с деньгами. Errary homano mest . И вот результат. Скажи честно, сколько у тебя денег?
— Если честно, у меня нет ни пенни. Все съедает дом, жалование слугам, оплата работникам конторы… Я и так уволил повариху, экономку и лакея, продал трех самых лучших лошадей. А все хозяйство на плечах бедняжки Бетти.
— Хорошая девочка. Кстати, все забываю спросить, а откуда она у тебя?
— Ее рекомендовала Мэри. Девушка из простой семьи, но хочет поступить к ней в пансион.
— Разве это возможно? Ведь у нее пансион для благородных девиц.
— За деньги все можно. Вот Мэри и прислала ее ко мне подзаработать.
— А Мэри не знает, что финансовые дела твои плохи?
— Я пытаюсь скрывать это ото всех, я только с тобой откровенен, для остальных — дела мои процветают. Но ты знаешь, с каждым годом мне все трудней удается поддерживать имидж респектабельного джентльмена. Скажу тебе честно, Мейк, я по уши в долгах, и есть вероятность, не равная нулю, что скоро я просто-напросто вылечу в трубу. И час этот уже не так далек...
— Ты член партии вигов?
— Нет.
— Зря. Я лично знаком с герцогом Мальборо. Если хочешь, могу тебя рекомендовать. Для имиджа респектабельного джентльмена это очень неплохо. Опять же, возможно, ты приобретешь новые связи…
— Нет, ни за что. Во-первых, я больше сочувствую тори, хотя с ними тоже никогда не смогу быть. А во-вторых, что мне это даст? Политика меня совершенно не интересует. А виги пустят меня по ветру, равно как и наша достопочтимая королева, ее величество Анна Стюарт и это чертово испанское наследство!
— О чем ты?
— Война! Война с Францией и Испанией неизбежна. Теперь, после кончины Вильгельма III, Гаагское соглашение теряет силу, Анна вступит в войну уже этим летом, а то и раньше, может быть, со дня на день. И твой герцог Мальборо, этот служака, уже бьет копытом, чтобы отличиться перед новоиспеченной королевой в грядущей войне. Французские и испанские корсары начнут топить английские корабли, а мне нечем выплачивать за них страховку! Нечем!!
— Ты знаешь, у меня с деньгами тоже сейчас некоторые затруднения...
— Так я не прошу у тебя в долг, Оскар!
— Я не о том, — рассердился Мейкенфрут. — Ты меня не понял, старый черт! Я не предлагаю тебе взаймы денег. Я сам почти нищий. У меня тоже куча долгов, и я тоже опасаюсь показать кому-либо свою несостоятельность. Для меня это все равно, что смерть. Но выход есть, мы возьмем деньги. Много денег. У наших врагов! Точнее — у врагов Англии. Собственно, я именно об этом и хотел с тобой поговорить. Ты верно заметил, скоро начнется война. Но она не разорит нас, нет. Напротив, она нас обогатит! Скоро каперство среди английских моряков снова станет таким же обычным явлением, как то, что ты ешь на завтрак овсяную кашу.
— Я ее терпеть не могу.
— Ну, яичницу с ветчиной. Но дело вовсе не в этом. Я считаю, старина, что пришла пора действовать. Главное — вовремя выйти в море!
— Ты предлагаешь снова заняться морским разбоем?
— Да.
— Погоди, но ведь денег нет ни у меня, ни у тебя, а любое новое дело требует вложений. Где мы возьмем корабль?
— Надо собрать всех наших.
— И скинуться на покупку судна? Заманчиво. Но это авантюра, Мейк. Такое везение, как тогда, случается только раз в жизни, этого больше никогда не будет.
— Это почему же? Мисс Удача — единственная дама, которая ни разу не изменила мне. Увидишь, мы захватим испанский корабль по верхнюю деку набитый золотом!
— Готов поверить, но… Если я найду дурака, который купит у меня страховую контору, я смогу выручить тысчонку-полторы. Но после этого я сжигаю все мосты, остаюсь голым, и в случае неудачи… Если не виселица, то хоть самому пулю в лоб.
— Ты говоришь чепуху, старина. Контору тебе и в самом деле надо продать, ибо в скором времени она не станет приносить ничего, кроме убытков. А вырученные деньги тебе надо положить в банк, это и будет твой запасной плацдарм.
— А на какие шиши мы купим судно?
— Ты разве забыл, что у нас есть Посланник Небес?
Гриффитс натянул вожжи и остановил двуколку.
— Я тоже задумывался о его продаже, Мейк! Но не был уверен, что меня кто-нибудь поддержат. Значит, теперь нас двое.
— Хранитель алмаза сейчас ты?
— Да.
— Хорошо. Я думаю, надо навестить всех наших и расспросить об их финансовом положении и о том, как они относятся к идее, что Посланник Небес будет продан. Если все испытывают такие же затруднения как мы, то принимаем решение распилить камень, а на часть от вырученных средств покупаем корабль…
— Погоди, Мейк, я тебя не совсем понимаю. Если мы продадим алмаз, каждый из нас получит достаточно кругленькую сумму. Она будет, конечно же, меньше той, что мы заполучили тогда, восемь лет назад, но, тем не менее, есть еще один шанс начать все сначала. Причем, вполне законным путем.
— Хм! Да, ты прав, Винсент. Если каждый из нас получит по пятнадцать или даже по двадцать тысяч фунтов, то сможет начать новую жизнь, но… только не я. Мне этого мало, Винсент, не знаю как тебе, но мне этого очень мало! Я рассматриваю продажу алмаза только как стартовый капитал для разгона. Стать купцом и торговать чаем или какими-нибудь пряностями мне просто лень. Открыть мануфактуру — хлопотно и очень много лет пройдет, пока она станет рентабельной. А спустить все за два-три года и снова жить в нищете — ну уж извините! Нет, только морской разбой! Уж лучше кончить жизнь на виселице, чем остаток дней влачить жалкое существование и дрожать над каждым несчастным пенсом! Но первым делом — заручиться поддержкой всех наших в том, что они, по крайней мере, согласны распилить камень, если уж не захотят выйти вместе со мной в море. Звать и уговаривать я в этот раз никого не стану. Но на тебя я очень рассчитываю, капитан!
— Спасибо за доверие! Милорд!
Errary homano mest — человеку свойственно ошибаться (лат.)
|