Оглавление
|
Глава 15.
В
трюме было пусто. Пусто, темно и сыро. Снизу, под мокрым настилом, булькала вода. Бегали крысы.
После сражения связанных по рукам и ногам пленников с кляпами во рту перетащили с «Морского монаха» на «Викторию» и поместили в трюм. Мейкенфруту каким-то образом удалось выплюнуть кляп. Сделав это, он тут же принялся орать.
— Капитан! Я требую, чтобы сюда пришел капитан! По какому праву вы нас арестовали?!
Через какое-то время наверху открылся люк, и по трапу с фонарем в руке спустился капитан «Виктории».
— Вы хотели меня видеть, джентльмены?
— Развяжите нас! И вытащите кляпы у моих друзей!
— Это все ваши требования?
— Нет, — ответил Роберт Дейк, когда получил возможность разговаривать. — Объясните, почему вы напали на мой корабль?
— Потому, что это был пиратский корабль. Тем более что вы сами собирались напасть на испанское судно, не имея на то законного права.
— То есть, как это, не имея?! У меня есть патент.
— Выданный губернатором острова Тортуга? Это форменная липа. И потом, мы же с вами не в Карибском море. Да и Англия еще официально не объявила войну Испании.
— А с чего вы, собственно, взяли, что мы собирались атаковать корабль, идущий под испанским флагом, который вы подняли, кстати говоря, незаконно?
— А для чего, по-вашему, пиратский корабль подходит к другому кораблю на расстояние пушечного выстрела, как не для атаки? Или вы заблудились и хотели спросить у нас дорогу на Гаити? А насчет противозаконности — так с этим все в порядке. У меня есть привилегия от посла Испании в том, что я могу поднимать флаг его страны, когда действую в ее интересах.
— Хорошо, — согласился Мейкенфрут. — Вы объяснили, почему арестовали капитана. Но зачем вы связали его пассажиров, меня и моего друга? И куда вы нас, черт побери, везете?
— О! А вот о вас, господа, разговор особый. Вас будут судить как государственных преступников. Во-первых, вы тоже пираты, и есть свидетели того, что вы занимались морским разбоем восемь лет назад. Во-вторых, вы и на этот раз находились на пиратском судне. А в-третьих, при вас должен иметься алмаз, который графом Эйзенвилем завещан в подарок царствующей королеве. Вы его похитили, убили королевского курьера, а теперь пытаетесь…
— Эйзенвиль? — перебил его капитан Дейк. — Вы сказали, граф Эйзенвиль?
— Да, Эйзенвиль, разорви тебя акула! Он что, твой родственник?
— Нет, нет… Просто знакомое имя. А, собственно, почему вы перешли на ты и отпускаете в мой адрес ругательства?
— Черт возьми! — вскричал Гриффитс, не дав возможности капитану ответить на вопрос Дейка. — Но это форменная ложь! Граф Эйзенвиль не мог завещать никакой алмаз в подарок царствующей королеве, поскольку он умер в те времена, когда Англией правил король, Вильгельм III!
— Правильно, тогда у власти был король. А подарок предназначался королеве. И вот теперь у власти королева, и она должна его получить, — капитан «Виктории» понизил голос. — Если хотите сохранить свои шкуры, отдайте мне этот алмаз. А я отпущу вас к монаху! Точнее, на вашего «Морского монаха», он идет следом. При условии, что вы поклянетесь поменять имена и никогда не показываться у берегов Англии. Идет? А начальству я доложу, что корабль ваш утонул, а вы погибли в перестрелке.
— Но у нас нет этого алмаза, — ответил Гриффитс.
— Я вообще не понимаю, о каком алмазе идет речь! — крикнул фальцетом Мейкенфрут.
— Ну, что ж, дело ваше. А мое дело — предложить… Конечно, при вас его нет, поскольку мы вас обыскали. Вы прячете его на «Монахе»? Мы его там найдем, будьте покойны. Каждый шпангоут обследуем, каждую досочку. И тогда ваши шкуры не будут стоить дороже тухлой селедки. До свидания, джентльмены!
— Последний вопрос, капитан. Из чистого любопытства. Откуда у вас информация о нас и о том, в каком направлении мы плыли из Англии и на каком судне? — поинтересовался Мейкенфрут.
— Из любопытства, да? На этот вопрос я отвечать не должен! — гордо ответил капитан. Потом запанибратски улыбнулся и сказал: — Но я отвечу. Вот тут все написано черным по белому. Вашими же друзьями.
Он достал свернутый в трубочку пергамент, быстро развернул его, так же быстро свернул и убрал за пазуху. Прочесть содержимое было трудно за столь короткое время, но друзья разглядели шесть подписей, узнать которые не составило большого труда.
— Ты, наверно, клянешь себя за то, что взял нас на борт, Дейк? — спросил Гриффитс, когда капитан «Виктории» удалился.
— Почему? Я рад, что хотя бы сделал попытку помочь старым друзьям. Ведь когда-то и вы спасли меня. Вот если бы я отказался выполнить поручение губернатора Ямайки, то не отправился бы в Англию и тогда… А впрочем, чему быть, того не миновать. Мало что ли было пиратов, которые кончили жизнь на веревке? Не мы первые, не мы последние.
Он немного помолчал, потом сказал:
— Послушайте, а может, и впрямь отдадите ему этот чертов алмаз? Была бы жизнь, а алмазы к ней еще присовокупятся…
— Да нет у нас никакого алмаза! — резко перебил его Мейкенфрут. — И вообще, выдумки это всё! Подарок королеве. Х-х-хэ!
Все замолчали, и снова потянулись томительные часы. Ближе к вечеру узников навестили два солдата и корабельный плотник, он же по совместительству кузнец. Солдаты развязали по очереди всем троим пленникам руки и ноги, а кузнец приковал каждого за ногу цепью к шпангоуту. Через щель в палубном настиле можно было определить, что наступила ночь. Размяв затекшие от веревок руки и ноги, пленники уснули и не просыпались до самого утра.
— Черт побери! — ворчал Мейкенфрут. — Хоть бы глоток пресной воды принесли!
— Господа, вы знаете, я видел замечательный сон! — сказал Гриффитс, потягиваясь. — Я вытаскиваю затычку из пивной бочки и наливаю себе полную кружку пива. Оно пенится. Оно холодное, бочка только что из погреба. Кружка запотевает, а я отрезаю ногу от дымящегося жареного барашка, посыпаю ее перцем, намазываю горчицей, откусываю огромный кусок, запиваю пивом…
— Заткнись! — прикрикнул на него Дейк.
В это время открылся люк, и по трапу спустилась служанка, держа в одной руке котелок, а в другой свечу и три ложки.
— Вот тебе и барашек, — сказал Мейкенфрут, потягивая воздух. — Толокняная похлебка — что может быть лучше?
Служанкой оказалась довольно молодая высокая, дородная брюнетка. Она приблизилась к арестантам, подняла выше свечу и застыла в изумлении на месте.
— Боже мой! Милорд Мейкенфрут! Ведь это вы!
— Это ты, Поли? — удивился арестованный. — Винсент, погляди, это же Поли!
Да, это была Поли. Шесть лет назад ее, беспризорную пятнадцатилетнюю оборвашку колотили на базарной площади Плимута за то, что она стащила краюху хлеба у булочника. Мейкенфрут случайно проезжал мимо. Он заплатил булочнику, а девочку привез к себе в дом, велел экономке отмыть ее и накормить. Поли прожила у него три года в качестве воспитанницы. Потом она влюбилась в капитана корабля и убежала с ним. Через год капитан погиб в схватке с французским корсаром, а Поли постыдилась возвращаться в дом Мейкенфрута. Она решила отыскать своих родителей, которые, как она считала, уехали жить в Америку. Переодевшись мальчуганом, Поли нанялась помощником кока на корабль. Но мечту свою осуществить ей не удалось, родителей она не нашла. А вот обман ее довольно скоро раскрылся, капитан корабля узнал, что она не юноша, а совсем наоборот. Он сделал ее своей любовницей и обещал не отдавать матросам, если она будет хорошо себя вести. Так Поли и осталась содержанкой капитана и прислугой на корабле.
— Я рад тебя видеть, Поли, — с грустью в голосе произнес Мейкенфрут.
— И вы, сэр Гриффитс, тоже здесь?! Погодите, я сейчас! — сказала девушка.
Поставив не пол котелок, свечу и бросив ложки, она выбежала наверх. Арестанты тем временем с жадностью набросились на похлебку. Вскоре Поли вернулась. Она принесла пленникам лепешки и по большому куску вяленого мяса.
— Ах, мистер Мейкенфрут, — говорила она. — Неужели вы — пират? Мистер Мейкенфрут, вас же повесят! И ваших друзей тоже. Ах, мистер Мейкенфрут, в это трудно поверить! Вы, такой добрый человек, убиваете людей…
— Тихо, Поли, тихо! Я убиваю врагов. Врагов моей страны, врагов моих взглядов и убеждений. Поли, ты должна помочь нам бежать!
— Но как?
— Да, Поли, это трудно, — он погремел цепью, которой его левая нога была прикована к шпангоуту. — Но ты же умница. Давай подумаем вместе и что-нибудь сообразим.
— Пилу я вам достану. Но, ведь, перед люком днем и ночью сидит часовой! Ну, ничего, я что-нибудь придумаю!
Поли исполняла на корабле также и обязанности сестры милосердия, помогая судовому врачу, которого как раз в это время свалила лихорадка. В ее обязанности входило перевязывать раненых и давать им порошки. Корабельный лекарь научил ее распознавать инфекционные и венерические заболевания. Она сказала капитану, что один из арестантов заболел проказой.
— Да и черт бы с ними! — ответил капитан. — Все равно все трое будут болтаться на виселице. Смотри, только сама от него не заразись. Черт, если бы не приказ, я бы вышвырнул этого доходягу за борт.
Тем не менее, чтоб избежать эпидемии, он запретил спускаться к арестованным в трюм всем, кроме Поли, а еду велел приносить каждому из них в отдельности. Так как три миски за один раз Поли не могла унести, она спускалась в трюм трижды, так что никого не удивляло, что она по три раза ходит из камбуза в трюм и обратно. Пилу она им принесла, и вскоре оковы были перепилены.
Однажды темной южной ночью, когда на небе не было ни луны, ни звезд, Поли, как всегда, спустилась в трюм с миской в руках. На ней было широкое, свободное холщевое платье. Она поставила миску на пол и, сняв с себя платье, отдала его Гриффитсу.
— Наденьте это, — шепотом сказала она, ничуть не смущаясь своей наготы. — И идите первым.
Гриффитс надел ее платье прямо поверх своей одежды.
— Вот, возьмите нож: убьете часового и не забудьте захватить на всякий случай его пистолет, — Поли протянула ему острый длинный нож. — Когда покончите с часовым, идите к корме, по направлению к камбузу. Там увидите кока Билла. Билл свой человек, это он достал для вас пилу. Он отведет вас к шлюпке. Это шлюпка с «Морского монаха». Снимите мое платье и отдадите Биллу, он принесет его сюда следующему. Сами спрячьтесь в шлюпке и ждите. Когда все переберетесь туда, спускайте шлюпку на воду. Здесь неподалеку должны ходить каботажные суда. Наверняка кто-нибудь подберет вас. В крайнем случае, гребите на восток, до марокканского берега не больше сорока миль.
Гриффитс кивнул.
— Спасибо, Поли! — тоже шепотом сказал он, потрепав ее по плечу.
— С богом!
Гриффитс вышел на палубу. Часовой не спал.
— Эй ты, шлюха капитанская! — окликнул он. — Оставь ты в покое этих висельников, позабавь лучше меня часок. С этими разбойниками ничего не случится, если они немного поголодают!
Гриффитс приблизился к солдату и сел с ним рядом, взяв нож в правую руку. Солдат обнял его, но, прижавшись к его бороде, отпрянул. Гриффитс с размаху всадил ему нож прямо в сердце. Солдат не издал ни звука.
Разыскав Билла, Гриффитс все так и сделал, как велела ему Поли. Билл вернулся в трюм, передал платье Дейку и ушел вместе с ним. Мейкенфрут остался с Поли вдвоем. Девушка сказала ему:
— Теперь свяжите меня и заткните мне рот тряпкой. Я буду говорить, что вы напали на меня, отняли платье и бежали.
Мейкенфрут связал ее обрывком веревки и хотел уже заткнуть ей рот тряпкой, как она велела, но Поли остановила его.
— Погодите немного. Поцелуйте меня на прощание, мистер Мейкенфрут. Мне кажется, что мы больше никогда с вами не встретимся. Спасибо за все, что вы для меня сделали. Поцелуйте меня, и да хранит вас Бог!
Мейкенфрут поцеловал девушку.
— Все, теперь ступайте. Вот уже и Билл несет вам платье.
Мейкенфрут прокрался к лодке. Палубные матросы, несшие ночную вахту, не обращали внимания на мелькавшую взад-вперед фигуру в холщевом платье, принимая ее в темноте за Поли. Собравшись втроем, друзья спустили шлюпку на воду. Тали заботливо были смазаны дегтем и не скрипели. Отплыв подальше от корабля, они утопили платье Поли — женское платье в лодке могло бы вызвать подозрение.
На рассвете беглецов подобрала небольшая каботажная бригантина «Медуза». Они сказали экипажу, что спаслись с погибшего судна «Кассиопея», поскольку на лодке еще сохранилось это название. Они радовались свободе и не знали, что в этот самый час Поли и Билла повесили на рее. Оказалось, что они забыли выбросить пилу. Плотник видел, как Билл ее брал. А отнести ее арестантам могла только Поли. Всем стало ясно, что они были в заговоре и помогли бежать арестантам.
|