Оглавление
|
Глава 17.
П
оздним осенним вечером в один из портовых кабаков Плимута под названием «В чреве акулы» вошли трое мужчин. Внешне они ничем не отличались от присутствующего там сброда, на них была типичная матросская одежда — широкие холщовые штаны, полосатые льняные рубахи и синие береты. Обычные матросы, только что отпущенные на берег с прибывшего в порт корабля. Они заказали по кружке эля. Кабатчик поставил перед ними на стол три кружки и открыл рот от удивления. Один из посетителей приложил палец к губам и взглядом указал ему сесть напротив.
— Тихо, Вильям, — прошептал он, наклоняясь к нему через стол. — Нам троим нужна небольшая комната на четыре-пять дней.
Он бросил на стол четыре монеты в полгинеи. Кабатчик мгновенно сгреб монеты в ладонь и попробовал одну из них на зуб.
— Боже мой, мистер Мейкенфрут! Вот уж никогда не думал, что мне придется укрывать пиратов. Ведь за вами охотятся, мистер Мейкенфрут, и за этими господами — тоже. Ваше имущество уже два месяца как описано и продано с аукциона!
— Тс-с! Я плачу за вредность, — он бросил ему еще полгинеи. — И запомни. Если кто-нибудь пронюхает, что мы здесь, кровь и сало вытекут из твоего брюха так же легко, как пиво из этой кружки! — он опрокинул кружку себе в глотку. — Проводи нас и принеси поесть.
— Хорошо, господа! Выходите на улицу и зайдите с черного хода. Я вас там буду ждать.
Друзья вошли в комнату. Это было как раз то, что нужно — второй этаж, три кровати, окна во двор, два выхода. Когда кабатчик принес им ужин, все трое спали как убитые.
Постояльцы проспали до позднего утра. Проснувшись, они съели вчерашнюю еду и обсудили план дальнейших действий.
— Нам нужна нормальная одежда, — сказал Мейкенфрут. — В этих матросских костюмчиках шляться ночью по городу нельзя. Нас схватят стражники и отволокут в порт выяснять, с какого корабля мы удрали. Ладно, это я возьму на себя, заодно разведаю, что творится в городе. Ждите меня к вечеру и никуда отсюда без меня не выходите.
— Будь осторожен, — напутствовали его друзья.
Мейкенфрут отсутствовал более восьми часов, его компаньоны уже начали волноваться. Они вздрагивали, когда кто-нибудь проходил по коридору, грохоча сапогами. Вдруг Мейкенфрут схвачен, и стражники пришли арестовывать их. А у них даже не было никакого оружия, чтобы оказать сопротивление.
Мейкенфрут вернулся поздним вечером, когда за окном было совсем темно. Он объяснил приятелям, что обнаружил за собой слежку и вынужден был дожидаться темноты. Мейкенфрут вывалил на свою кровать ворох одежды: две шелковые сорочки с кружевными рукавами, две пары панталон, чулки, галстуки, подвязки, два парика и две шляпы. Сам он уже был облачен в светло-зеленый расшитый золотом камзол, из-под которого виднелась белая шелковая сорочка, в напудренный парик и панталоны.
Дейку он рекомендовал надеть кремовый жюстокор, а поверх него черный накидной плащ, а Гриффитсу — красный брандевур. Но жизнь внесла свои коррективы: на Дейка не налезал узкий жюстокор, и они с Гриффитсрм поменялись одеждой. Шляпу Гриффитс тоже выбрал не ту, на которую указал Мейкенфрут. Это вызвало недовольство последнего, но когда Дейк спросил, какая, мол, разница, кто во что одет, Мейкенфрут не смог убедительно аргументировать.
Шпагу удалость достать пока лишь одну. Мейкенфрут присвоил ее себе, но пообещал, что скоро и его друзья тоже будут при шпагах. А пока в качестве личного оружия он выдал своим товарищам по пистолету. Теперь все трое были облачены в цивильную одежду и готовы отправляться на дело:
— Ну что, — обратился Гриффитс к Мейкенфруту. — К кому мы направимся в первую очередь? К Оуэн?
— Почему к Оуэн? — удивился Мейкенфрут. — Я хотел первым делом нанести визит Маттерсону.
— Зачем? Ведь это Оуэн утащила алмаз.
— А Маттерсон причастен к доносу на нас. Ты что, не помнишь, когда капитан «Виктории» развернул свиток, его подпись красовалась первой. Впрочем, ладно, как хочешь. Пошли сначала к Оуэн.
Покинув теплую таверну, они вышли в прохладную осеннюю морось. Стараясь не привлекать к себе внимания, добрались до дома Оуэн. Но мисс Уордли дома не оказалось — в окнах было темно, на стук в дверь никто не отвечал.
— Вот чертовка! — возмутился Мейкенфрут. — Куда же она подевалась?
— Быть может, она у Мери? — предположил Гриффитс. — Или еще у какой подруги.
— Боюсь, джентльмены, — высказал свою версию Дейк, — что если она, как вы говорите, завладела алмазом, то искать ее надо очень далеко.
— Нет! Этого не может быть! — воскликнут Мейкенфрут, и с досады еще сильнее заколотил молоточком в дверь.
— Что вы стучите, джентльмены?! — раздался голос из дома напротив.
В распахнутое окно за ними наблюдала пожилая женщина с длинным, чуть загнутым носом и кудрявыми седыми волосами.
— Если вы к леди Оуэн, таки ее нет. Она гостит у своей тети и должна вернуться не раньше послезавтра. Это я знаю как то, что Авраам отец Исаака, потому что она сама оставила мне ключ и просила поливать в ее доме цветы. И вообще, как вы полагаете, джентльмены, прилично ли стучаться к одинокой даме в восемь часов вечера?
— Благодарим вас, мэм, простите нас за причиненное беспокойство, — ответил за всех Мейкенфрут и обратился к своим спутникам: — Ну что, друзья, все-таки получилось по-моему. Первым у нас будет Маттерсон.
Маттерсон был не один. Полуголая красотка гадала ему на картах. На улице моросил противный осенний дождь, но камин жарко пылал, и в комнате было очень даже уютно. Жены, дочерей и служанки, конечно же, дома не было — Маттерсон отправил их в загородное имение. Он и сам намеревался поехать туда утром на следующий день.
— Будут у тебя неприятности от крестового короля, Гарри, — промолвила красотка.
— Серьезно?
Маттерсон приуныл. Он искренне верил в гадания, в гороскопы, в астрологию, в привидения, вампиров, алхимию духа и прочую эзотерику.
— Конечно, серьезно, — убежденно заявила девица. — Карты никогда не врут!
— Я знаю.
Чтобы отвлечь милого друга от дурных мыслей, она села к нему на колени и запустила руку в его густую кудрявую шевелюру. Но Гарри продолжал оставаться угрюмым и думал о чем-то, о своем. Красотка пересела на стул и капризным голосом попросила:
— Гарри, свари, пожалуйста, кофе.
— Хорошо, дорогая, как пожелаешь, — Маттерсон ушел на кухню.
Оставшись в комнате одна, красотка разложила пасьянс. Пасьянс не сошелся, что вызвало у нее явное разочарование. Потом она бросила взгляд на окно. Там, в темноте улицы, тускло светил масляный фонарь. «Надо бы задернуть штору, — подумала девица, — придет Гарри — попрошу его». Как раз в этот самый момент окно распахнулось, и в него влез человек в коричневой шляпе с пером, в черной плащ-накидке и в полумаске. Красотка хотела заорать, но мужчина пригрозил ей пистолетом.
— Одевайтесь, сударыня, и немедленно уходите, — тихо сказал он.
— Ах, боже мой!
— И без глупостей.
Тем временем, в окно влезли еще двое мужчин, тоже в полумасках. Девушка быстро оделась и выскочила из комнаты. В дверях она столкнулась с Маттерсоном, который входил в комнату с подносом в руках. Поднос упал, опрокинутая турка залила ей платье горячим кофе.
— Ты куда, Дженни? — удивился Маттерсон.
— Там… там, за окном, кажется, идет твоя жена. Я лучше уйду! — ответила она и выбежала из дому.
Гарри подошел к окну, но никого там не увидел. Он обернулся и крикнул
— Дженни, вернись! Тебе показалось, там никого нет!
— Я уже здесь, — послышался грубый мужской голос. Из-за портьер вышли трое мужчин в полумасках.
— Маттерсон, — сказал один из них. — Наступил час расплаты!
Он сдернул полумаску.
— Мейк?! — вырвалось у Гарри с некоторым удивлением.
— Да, это я'
— А по мне ты тоже успел заказать панихиду? — и второй непрошеный гость сдернул полумаску.
— Гриффитс! — теперь Маттерсон не удивился, он даже обрадовался. — А кто этот господин?
Он указал на третьего в полумаске. Тот ответил:
— Не важно. Мы с вами встречались, но сейчас это не имеет значения.
— Погодите, погодите-ка. Так ведь это же тот капитан, который купил нашу «Кассиопею». Вас зовут, кажется… Роберт?
— Я же сказал: не имеет значения, — холодно повторил капитан.
— Ха-ха-ха! — засмеялся Маттерсон. — Здорово вы меня разыграли! Черт! А поначалу я не на шутку испугался. Ну ладно, садитесь, господа за стол, сейчас выпьем по рюмочке за встречу!
— Святой Петр поднесет тебе рюмочку у врат чистилища.
— Мейк, я всегда был в восторге от твоего черного юмора, но меру знать надо. Так что хватит шутить, присаживайтесь за стол. А то ведь в городе черт знает, какие слухи ходят. Все говорят, что вас поймали и отправили в Тауэр. Каким же образом вам удалось избежать такой беды? Вы продали Посланника Небес и откупились? И привезли мне мою долю? Молодцы! А то ведь некоторые горячие головы утверждают, что вас уже и казнили!
— И ты огорчен, что на самом деле это не так? — возмутился Мейкенфрут. — Джентльмены, да ведь он просто издевается над нами!
— Да нет же, я вправду безумно рад видеть вас живыми и здоровыми. Мейк! Винсент! Последний раз мы виделись весной. Ну, расскажите же, черт возьми, что с вами произошло за все это время?
— Тебе это известно во всех подробностях. Ведь не ты ли послал за нами в погоню военный фрегат?
— Какой фрегат?
— Не придуривайся, Маттерсон. Ты прекрасно знаешь какой: «Викторию»! Хорошо вооруженный и нашпигованный солдатней.
— С чего вы взяли? Я не адмирал флота, как я могу послать за кем-то в погоню фрегат?
— А разве ты не подписывался под петицией с требованием нашей поимки?
— Ты что, Мейк?! Как такое могло прийти тебе в голову? Я ничего не подписывал!
— Вот что, Маттерсон, — глядя ему в глаза, заговорил Мейкенфрут. — Хватит валять дурака. Ты нас предал. И ты, и Эмили, и Уолтерсы, и Мэри, и Оуэн — вы сговорились завладеть Посланником, а нас с Гриффитсом сдать властям, с обвинением, будто бы это мы ограбили частного старателя, везшего алмазы с прииска. Но, как видишь, мы живы и на свободе. Мы пришли рассчитаться с тобой!
Мейкенфрут направил в него дуло пистолета.
— Я никого не предавал, Мейк! — в испуге заорал Маттерсон, закрываясь руками и отступая к пылающему камину. — Я не предавал! Это Уолтерс подал идею. Я не пре...
Слова его заглушил звук выстрела. Маттеосон схватился за живот, пошевелил губами, словно хотел сказать что-то еще, но не смог. Произнес только:
— Акулы…
Потом закачался и рухнул прямо в горящий камин, повалив решетку своим телом.
Когда Дженни выскочила из дома Маттерсона, она пустилась бежать по улице, не разбирая дороги.
— Ах, боже мой! — вслух говорила она. — И как назло — ни одного стражника! Когда не надо, они кишмя кишат на каждом шагу. Ах, святая Мария! Они же его убьют! Они убьют его!
Наконец, на углу она увидела двух стражников. Она хотела подбежать к ним и рассказать о том, что в дом к почтенному господину забрались три разбойника, но вдруг остановилась. Одна мысль промелькнула у нее в голове, только одна мысль: «Как я объясню им то, что оказалась в его доме? Что подумает жена Гарри, если все откроется? Что скажут в свете? Боже, ведь я скомпрометирую себя! Нет! Будь что будет!»
Она заплакала и пошла прочь. Но, сделав несколько шагов, вернулась назад. Стражники все еще стояли на углу и покуривали трубки.
— Эй! — крикнула им девушка издалека. — Там, на Анкор-стрит, дом восемь, воры! Скорее! Скорее! Схватите их!
Дом Маттерсона друзья покидали так же через окно. Роберт Дейк вылезал первым, Гриффитс и Мейкенфрут выпрыгнули следом.
— Мы все хорошо осмотрели? — тихо спросил Гриффитс, остановившись.
— Да все, все, пошли отсюда, — громким шепотом ответил Мейкенфрут.
Он толкал приятеля вперед, в темноту улицы, в которой уже растворился Дейк. Впереди фонари не горели.
— А ничего компрометирующего не оставили? — снова остановился Гриффитс.
— Да нет же, ничего! Пошли.
В это время впереди раздался тихий крик, звук падающего тела и быстрые удаляющиеся шаги. Друзья побежали в темноту на эти звуки. Дейк, раскинув руки, лицом вверх лежал на мостовой. Даже в темноте можно было разглядеть, как под ним растекается лужа крови. Глаза его были открытыми и остекленевшими.
— Дейк! — затряс мертвое тело Гриффитс, присев на корточки. — Кто же это его?
Он повернул голову вверх и вопросительным взглядом посмотрел на Мейкенфрута.
— Откуда я знаю?! — ответил тот. — Очевидно, какой-то ночной грабитель.
— Воры! Здесь воры! — раздались крики с другого конца улицы и топот сапог.
— Бежим скорее! — Мейкенфрут схватил Гриффитса за руку, и они, оставив тело Дейка лежать на мостовой, побежали прочь.
Супруге Маттерсона было неспокойно в этот вечер. Какая-то неясная тревога постоянно охватывала ее. Дома что-то происходит, думала она, наверняка Гарри приволок в дом девицу. Ведь неспроста он не хотел ехать сюда, приводя какие-то нелепые отговорки, и остался ночевать в городе. Ох, если она застанет их вместе, то выцарапает глаза обоим!
Она бросила взгляд на напольные часы. Через двадцать минут в город отходит дилижанс. «Надо ехать!» — подумала миссис Маттерсон. Крикнув служанке, что вернется завтра, женщина выскочила на улицу, на ходу надевая плащ. Уже почти наступила ночь, когда она сошла с дилижанса и направилась к своему дому. Возле дома горел фонарь, а впереди, в темноте, она различила какие-то фигуры и гомон голосов. Не придав этому значения, женщина вошла в дом. Запах горелого мяса сразу ударил ей в нос.
— Ну, конечно! — вслух оказала она. — Опять у него что-то подгорело. Ничего нельзя доверить этому мужчине! Так и пожар наделать недолго.
Рассерженная женщина заглянула в кухню, но там все было в порядке.
— Гарри, где ты? — спросила она и тут уловила, что запах исходит из гостиной.
Она пошла туда и споткнулась о поднос и кофейник, которые валялись возле порога. Она машинально подняла их и поставила на стол. На столе стояла пустая бутылка из-под бренди. Это что же получается, разлучница не пришла, а он с горя пьянствует? — пронеслось в голове. Запах горелого исходил из камина, каминная решетка была опрокинута, а на ней лежали сапоги Маттерсона. Тлеющий камин бросал в темноте зловещие отблески. В комнате царил страшный кавардак — бюро опрокинуто, ящики из комода разбросаны по полу. Значит, у них была борьба, девка сопротивлялась, а потом убежала. А Гарри напился пьяный с горя и дрыхнет где-то. А сапоги…
— Опять он сушит сапоги на решетке! — вслух возмутилась женщина. — Она же заржавеет!
Миссис Маттерсон подошла к камину, и ужас охватил ее. Из сапог торчали ноги! Там, среди углей, лежало обгорелое тело ее мужа, покрытое пеплом от сгоревшей одежды. Кожа местами почернела; и пузырилась. Снизу она сгорела совсем, и наружу проглядывали кости. Кисти рук со скрюченными пальцами были неестественно вывернуты. Ей показалось, что они шевелятся,
— О, господи!— вымолвила она. — Господи! Что же мне делать, Господи?! Кто-нибудь, помогите мне!
Она ухватила один сапог и потянула его на себя, но вытащила одну лишь обгорелую ногу… Комната закружилась, в глазах потемнело. Хриплый стон вырвался у нее из груди, и она повалилась на пол. |