Оглавление
|
Глава 20.
— Ты знаешь, Мейк, мне почему-то кажется, будто она говорила искренне. О том, что не знает, где Посланник и вообще…
— Ты опять распускаешь нюни, Гриффитс. Выпей своего любимого бренди и успокойся. Во всяком случае, она получила по заслугам. Теперь нам осталось отомстить двум дамам: Эмили… — он сделал паузу, — и Мэри…
Гриффитс хлебнул из горлышка бренди и на некоторое время задумался, лежа на своей койке в их маленькой комнатке на втором этаже кабачка «В чреве акулы». Мысли не хотели выстраиваться в его голове, но он прикладывал все усилия, чтобы их выстроить.
— Жребий бросать не будем, первым делом надо покончить с Эмили, однозначно! — продолжал Мейкенфрут.
Он еще что-то говорил и говорил, приводил какие-то доводы. Болтовня Оскара мешала Гриффитсу сосредоточиться, но он старался не вслушиваться и продолжал размышлять. Он уже почти не сомневался в том, что и Маттерсон, и Оуэн, и Джулия стали напрасными жертвами. Он уже клял себя за то, что вообще ввязался в эту кампанию мести своим бывшим друзьям.
«Конечно, — думал Гриффитс, — Уолтерс заслуженно понес наказание, как инициатор доноса. Но и все остальные подписались под этой петицией. И Эмили, и Мэри! Теперь Мейкенфрут не остановится ни перед чем и выполнит задуманное. Однако сейчас, когда уже практически ясно, что надо немедленно отправляться к Мэри и, по крайней мере, попытаться выяснить у нее все, Мейкенфрут не торопится и хочет вначале свести счеты с Эмили. А на самом-то деле к Мэри надо было ехать в первую очередь — ведь если она уговорила Оуэн забрать глобус, значит, догадалась, что тайник находится именно там. Так что, вполне возможно, алмаз у нее, и это она подговорила Уолтерса совершить подлый поступок с доносом, поскольку убедила его в том, что якобы подло поступили мы с Оскаром. А Оскар, почему-то, предлагает свести счеты с Мэри в последнюю очередь, а вначале расправиться с Эмили. Логика только в одном — Мэри за тридцать миль в Вудшире, а Эмили здесь, в городе… Они должны убить Эмили, его сестру. А потом?..»
План созрел в голове Гриффитса почти мгновенно.
— Ты прав, Мейк! Эмили надо убить, и как можно скорее. Быть может, прямо сегодня. Прямо сейчас.
— Я рад, Винсент, что ты согласен со мной. Она твоя сестра, я понимаю. Но ведь она тоже причастна к заговору, результатом которого стала ловушка для нас с тобой…
— Прямо сегодня, — повторил Гриффитс. — Если до нее уже дошли слухи о гибели Гарри, Джеймса и Оуэн, она может догадаться, что и ей грозит то же самое. И попытается скрыться. Если уже не скрылась.
— Что ты хочешь этим сказать?
— А вдруг Посланник у нее? Ведь я ей тоже как-то намекнул по секрету, что прячу алмаз в земле. Я сказал это в шутку, но она умная женщина и вполне могла догадаться, что речь идет о глобусе. И тогда получается, что Оуэн забрала глобус уже с пустым тайником.
— Почему же ты раньше молчал?! В этом случае к ней надо было идти в первую очередь!
— Не имеет значения. Если алмаз у нее, то я его добуду. Но в любом случае Эмили надо прикончить. И сделать это должен я лично.
— Ты хочешь пойти к ней один?!
— Да.
— Ты уверен, что справишься?
— Абсолютно, Оскар. Ты мне будешь только мешать. Если она увидит нас двоих, сразу обо всем догадается. Из нее тогда не вытянешь ни слова, уж я-то знаю. А если я буду один, она подумает, что я пришел к ней каяться. И выложит все.
— Может, тебя подстраховать?
— Нет, не стоит. Я все сделаю сам.
Мейкенфрут на минуту задумался, потом кивнул одобрительно:
— Хорошо. Ступай.
Гриффитс сделал последний глоток бренди и зашвырнул пустую бутылку под кровать. Он встал, накинул плащ, прицепил к перевязи шпагу, которую они реквизировали из оружейной коллекции Уолтерса, взял в руку шляпу и сделал театральный реверанс.
— Иди, иди, — безмятежно лежа на кровати, махнул на него рукой Мейкенфрут.
Когда за Гриффитсом закрылась дверь и стихли его шаги на черной лестнице, Мейкенфрут быстро поднялся, накинул камзол и пулей выскочил за дверь. Он достаточно быстро настиг Гриффитса и, держась от него на безопасном расстоянии, двигался следом.
Ночь выдалась ясная и довольно холодная. Гриффитс на самом деле шел к дому Эмили. Подойдя к парадной двери, он позвонил в колокольчик. Дверь открыла служанка и чуть не вскрикнула, узнав визитера. Гриффитс зажал ей рот и окликнул сестру. Эмили подошла к двери, цыкнула на служанку и впустила брата.
Мейкенфрут озирался по сторонам, пытаясь найти себе потайное место для слежки. Он знал, что разговор, скорее всего, будет происходить в мансарде, где у Эмили мастерская — чаще всего она именно там проводила конфиденциальные беседы. Мейкенфрут решил, что лучше всего будет вскарабкаться на дерево, росшее возле дома Эмили. Оглядевшись по сторонам, не идет ли кто по улице, он допрыгнул до нижнего сучка, ухватился за него руками, подтянулся и, вскарабкавшись на сучок, полез вверх. Вряд ли можно будет что-нибудь услышать через закрытое окно, но увидеть, наверно, удастся, поскольку штор в мастерской у Эмили не было.
Когда Мейкенфрут забрался по ветвям до уровня мансарды, там как раз появился свет в окне. Кто-то вошел в мастерскую со свечой в руке. Конечно, это была Эмили. За ней вошел Винсент. Эмили зажгла еще три свечи в настенном канделябре, в мастерской стало светлее. Брат и сестра разговаривали минут десять. Потом Винсент достал пистолет. Эмили что-то кричала, наверно обзывала его всякими нехорошими словами и говорила что-нибудь типа «Стреляй, подонок!»
Выстрел был хорошо слышен через окно, но сначала из дула пистолета вырвалось пламя и облако дыма. Эмили прижала обе ладони к груди, они окрасились красным. Женщина еще что-то выкрикнула, покачнулась и упала. Распахнулась дверь в мастерскую — на звук выстрела — прибежала служанка, открыла рот и схватилась за голову. Даже сквозь плотно закрытое окно донесся ее визг. Гриффитс пригрозил ей пистолетом, и она тут же закрыла дверь с противоположной стороны. Убийца походил по мастерской, нашел холщевый мешок, запихнул в него тело сестры и выволок из помещения.
Досмотрев эту немую сцену, Мейкенфрут стал спускаться с дерева. Где-то на середине пути он заметил, что из дому выскочила перепуганная служанка и с криками «караул!» побежала по улице. Очевидно, она хотела позвать ночных стражников. Когда служанка скрылась за углом, Мейкенфрут спрыгнул на землю. Едва он успел укрыться в темноте, как из дома Эмили, сгибаясь под тяжестью холщевого мешка, который он взвалил на плечо, вышел Гриффитс. Оглядевшись по сторонам, он побрел в сторону берега моря. Мейкенфрут, крадучись как кошка, направился за ним следом. Полная луна хорошо освещала берег моря и мол. На молу Гриффитс снял с плеча свою ношу, помолился, постоял немного, потом развязал горловину мешка, положил в него несколько камней, снова завязал и столкнул мешок с мола в морские волны. Перекрестившись, он зашагал прочь.
Мейкенфрут выбежал на параллельную улицу и чуть не столкнулся с двумя стражниками и служанкой Эмили. Они были озабочены своим делом, поэтому не обратили внимания на Мейкенфрута и побежали дальше. А Мейкенфрут что есть духу, припустил в кабак — он должен был попасть туда раньше Гриффитса. Ввалившись в комнату, он перевел дыхание, не зажигая свечей повалился на кровать и притворился спящим. Гриффитс вошел буквально через несколько минут. В лунном свете, пробивающимся через окно, было видно, как он сел на свою кровать и присосался к бутылке бренди, которую принес с собой. Отпив почти треть, он поставил бутылку на стол и запалил свечу. Мейкенфрут сделал вид, что его разбудил зажженный свет.
— Ну, как? — спросил он.
— Порядок. Ее больше нет.
Гриффитс сделал еще глоток из бутылки и загорланил тягучую шотландскую песню.
— Про алмаз ты у нее что-нибудь разузнал?
— Алмаза у нее нет. Она так и не догадалась, что тайник был у меня в глобусе. Она думала, что он в моем декоративном пруду, и была уверена в том, будто бы я передал его тебе в день перед моим арестом. Я склонен ей верить, я хорошо знаю… знал Эмили. Наутро после той ночи, когда мы с тобой сели на корабль Дейка, к ней пришел Уолтерс. У него была бумага, на которой не хватало только ее подписи. Остальные — и Маттерсон, и Джеймс, и Джулия, и Оуэн, и Мэри — все уже подписались. Там говорилось, что мы — опасные преступники, похитители уникального алмаза весом в четыре тысячи карат, предназначенного в подарок королеве, пираты, скрывающиеся от закона и так далее. И что надо задержать барк «Морской монах», направляющийся к берегам Флориды, на котором находимся мы. И что капитан этого судна — пират, тоже подлежащий аресту. И подписи.
Гриффитс еще глотнул из бутылки.
— Эмми сказала, что тоже подписала эту бумагу. Она плакала, просила прощения, ведь она полагала, что Посланник Небес находится у нас, что мы всех обманули и этот донос — единственный способ его вернуть, иначе мы продадим его в Америке. И что, мол, у нее имелся некий план нашего освобождения, когда «Виктория» окажется на подходе к Лондону. Она, дескать, и пыталась осуществить свой замысел, но нас на корабле не оказлось...
— Все остальные тоже думали, что Посланник у нас?
— Кто-то считал, что у нас, кто-то думал, что он пропал бесследно. А все вместе они просто хотели нам отомстить за его пропажу. А получилось так, что отомстили свем мы.
— Но откуда они узнали про Дейка и «Морского монаха»?
— Якобы им сказала Мэри.
— Мэри? Вот зараза… То есть, я хотел сказать, этого не может быть! Она не могла знать об этом!
— Какая разница. Все равно завтра она будет мертва.
— Мэри?
— Ну да. Мы же решили наказать всех, кто нас предал. В живых осталась одна только Мэри. Почему она должна быть исключением?
— И ты убьешь любимую женщину?
— Если я убил четверых друзей и родную сестру, почему я не могу убить любимую женщину? Да, я люблю ее, но я должен отплатить ей за коварство!
— Ты прав. Хорошо. Завтра мы рассчитаемся с Мэри! А теперь спать.
— Спать, так спать, — зевая, согласился Гриффитс.
Голос у него был совсем уже пьяный. Он отпил еще глоток из бутылки, задул свечу и, не раздеваясь, повалился на кровать. Мейкенфрут тоже лег и сделал вид, что спит. На самом деле он зорко следил за Гриффитсом в темноте. Когда Гриффитс захрапел, он приподнялся на кровати, и его рука потянулась к большому пиратскому ножу, который лежал на столе. В это время Гриффитс перестал храпеть и приподнял голову. Он нащупал рукой бутылку, глотнул из нее и, поставив бутылку на место, снова захрапел.
Мейкенфрут выждал немного, взял нож и сделал шаг к кровати Гриффитса. Тот опять приподнялся, а Мейкенфрут быстро юркнул в свою постель. Гриффитс сел на кровати, приложился к бутылке и запел вполголоса матросскую песню. Так продолжалось всю оставшуюся ночь. Лишь только Мейкенфруту удавалось подкрасться к спящему Гриффитсу, как тот просыпался, прикладывался к бутылке и начинал горланить песню. Перед рассветом Мейкенфрут уснул. Он не знал, что в бутылке из-под бренди, к которой всю ночь прикладывался Гриффитс, был просто чай. |